Утешение

Название: Утешение (сиквел к "Ночному гостю")
Автор: Черно-Белое aka Ана-тян
Пейринг: Зангетсу/Сенбонзакура
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: все права у Кубо Тайто.
Предупреждения: достаточно вольное АУ во всем, что касается занпакто. (автор придумал себе альтернативную вселенную и ей играется) В остальном - PWP, оно и есть PWP.
Примечания: честно признаюсь, что стащила образы занпакто у автора этого текста на блич-нон-кинке. Воровать нехорошо, но я не удержалась, бо трактовка слишком красивая и достоверная. Пусть автор, буде ему случится это прочитать, меня простит. Трактовка Содэ но шираюки принадлежит мне ))))


читать дальше– Ненавижу, ненавижу, ненавижу этого бабуина! – высокий черноволосый юноша мечется по каменной площадке, а следом за ним, в кои-то веки не поспевая, мечется шлейф из множества розовых лепестков.

– Сам виноват, – меланхолично отвечает растянувшаяся на теплом валуне белая тигрица. Шкура у нее сверкает на солнце, словно только что выпавший, нетронутый еще снег. – Я ведь предупреждала. И не только я...

– Молчи, Содэ! – юноша прожигает ее глазами. Тигрица зевает и приветственно машет хвостом новым гостям, показавшимся на краю площадки.

– Кто тут у нас бушует? – весело спрашивает пушистая серая кошка и вскакивает на соседний камень, не забыв кивнуть почтительно старшей из своего рода. – Снова Сен-тян? Я слышала, твоя затея не удалась.

На деревянную скамеечку опускается маленькая женщина, вся белая-белая – одежда, волосы, кожа. Ее глаза теплеют, когда смотрят на рассерженного юношу.

– Нет, «мамочка», – шипит он, встречаясь с ней взглядом. – Вот только ты не говори ничего. Это все твой... твой Изуру!

– И бабуин, – добавляет кто-то из новоприбывших.

Юноша кивает:

– И бабуин!.. – оборачивается и осекается – нуэ стоит и смотрит насмешливо, а из-за плеча корчит рожи хвост-змея.

– Мальчишка. Идиот, – бурчит Забимару. – Ты нарушил правила – и проиграл. Имей смелость это признать.

– Бьякую точно не обрадует порубленное на кусочки тело, – вставляет Хайнэко. – Так что мы будем за тобой приглядывать, Сен-тян.

Прибывают новые и новые занпакто, и едва ли не каждый считает своим долгом пошутить на злободневную тему – даже не замечая, что виновника всеобщего веселья давно уже нет среди них. Разве что Вабиске тревожно оглядывается по сторонам, но у ее ног растянулся черный растрепанный пес – не хочет беспокоить, вставая. Так что мальчик с длинным именем Сенбонзакура может вдоволь насладиться одиночеством.

Он и вправду моложе большинства занпакто, Бьякуя у него первый носитель. Они вместе росли, вместе учились, и неудивительно, что... Ну, может, просто был выбран неправильный способ? Если попытаться иначе, разве сможет Бьякуя устоять перед ним? Они похожи, не то что этот нахальный, глупый человек...

– Вот ты где, Кагейоши, - только двое здесь знают это имя, те, кому было позволено увидеть высшую ступень его мощи. Забимару... и Зангетсу.

– Какими судьбами?

– У Ичиго дело к кому-то, – объясняет редкий здесь гость. Садится рядом, расправляя полы плаща, манжеты. Косится на свернувшегося в клубок мальчишку, на розовые лепестки, сейчас почти увядшие, и говорит без перехода, тем же голосом, что и раньше: – Я понимаю тебя. Когда у носителя горячее сердце, сложно к нему не привязаться. Тем более, он первый у тебя, и...

– Отвянь, – намеренно грубо прерывает «воспитательную» речь Кагейоши. – Свои нежные чувства к риоке можешь оставить при себе, мне плевать. А я просто хотел пошутить.

– Неужто, – не спрашивает, а скорее утверждает Зангетсу. От него пахнет дождем. – Что ж, давай по-другому.

Юноша не успевает спросить: «о чем это ты?», как его хватают за локти и прижимают к себе. Над ухом раздается низкий, такой низкий вдруг голос, что волны жара прокатываются по всему телу и собираются внизу в огненный узел:

– Кагейоши... Позволь мне утешить тебя...

Никаких поцелуев, никаких там изысканных ласк – просто лицом зарывается в пахнущие вишней волосы и срывает кимоно – чтобы гладить, сжимать, теребить. Кагейоши не может и не хочет сопротивляться, у него стоит еще с прошлой ночи, когда...

– Ты все еще думаешь про него?

– Отвали, – выдыхает Кагейоши, изгибаясь так, чтобы впиться губами в ненавистный рот. Зангетсу!.. Он ведь всегда, пока не ушел к новому хозяину, всегда был рядом – следил... Вот зачем! Извращенец!.. Но отрицать нельзя – то, что с ним делают сейчас, в десятки... нет, в сотни раз... лучше, чем забавы с Бьякуей. Все-таки сверху ему было... ну, не очень.

А Зангетсу молча продолжает ласкать его грудь, живот, бедра. Скользит и скользит по коже ладонями, вдавливает узкие бедра в свои – Кагейоши чувствует, как твердая плоть упирается в ягодицы, и шумно сглатывает. Прекратить это не достанет смелости, продолжать – выдержки, страшно не хочется опозориться перед... перед этим. Поэтому он прочищает горло и спрашивает, стараясь, чтоб это прозвучало насмешливо:

– Может, уже трахнешь меня? Или тебе нельзя, хозяин ревновать будет?

Его опрокидывает на землю, затылок больно стукается о какой-то корень, лепестковый вихрь негодующе взмывает ввысь. Все вокруг плывет, как в тумане, и страшно – ведь первый раз... и жарко, и душно... Он все же еще совсем мальчишка, особенно ясно чувствуется это рядом с Зангетсу – ровесником Согио и Катена. Про них троих здесь складывают легенды... Влажные губы обнимают ноющий, тяжелый от желания член, и посторонние мысли пропадают – Кагейоши подбрасывает вверх, он почти кричит и вцепляется руками в – мокрые? – волосы.

– Оо... Да, еще... Еще так...– и шепотом, потому что молчать невозможно, а громко – гордость не позволяет: – Зааангетсу... – Тот вскидывает лицо и смотрит – через темные стекла не понять, как, но не улыбается. И то ладно, насмешки бы он сейчас не стерпел. Дрожащими от нетерпения пальцами Кагейоши снимает с него дурацкие очки, тянет к себе, снова целует – с закрытыми глазами, потому что иначе не вынесет еще даже самую малость этой странной, непонятной нежности. Его колотит то ли от страха, то ли от желания – непонятно, глаза закатываются под веки, из горла вырывается сиплый стон: – Ну давай же, давай... – и не чая убедить одними словами, он раскидывает ноги и прижимает чужую руку к своему паху. А там уже все горит, и если Зангетсу его сейчас не возьмет, то он кончит, наверное, прямо так, от следующего же прикосновения.

Мужчина утыкается лбом ему в плечо, действительно мокрые, как после дождя, волосы щекочут шею, и так естественно запустить в них ладонь и прижать его сильнее – ближе! «Ты точно?..» – шепчет, и Кагейоши даже встряхивает от этой неуверенности. Да что он – фарфоровый, что ли?!

– Что, с риокой ты тоже так церемонишься? – шипит зло и, наконец решившись, начинает стягивать с Зангетсу одежду. Пальцы путаются в непривычных застежках, завязках, кажется, пару блестящих металлических кругляшей он просто отрывает... Зангетсу совершенно не помогает ему – медленно, вдумчиво покрывает поцелуями ключицы, шею, добирается до уха и обхватывает губами мочку. Ему, кажется, действительно некуда торопиться. Спасибо и на том, что отодвигается на миг, когда расстегнута последняя застежка, и высвобождает руки из длинных обтрепанных рукавов. Кагейоши краснеет еще больше – он думал, под плащом есть... что-то, но белая, как думалось, нижняя одежда оказалась подшита к изнанке. Зангетсу стоит на коленях между его разведенных ног, совершенно голый, только в темных замшевых сапогах до колен – и в другое время это зрелище заставило бы согнуться напополам от хохота, но сейчас юноша не может отвести глаз от возбужденного члена... больше, кстати, чем у Бьякуи, мелькает какая-то совсем безнадежно-веселая мысль.

– Моя очередь, – роняет Зангетсу и наклоняется, зажимая рот очередным поцелуем. И теперь в его движениях нет осторожности, готовности в любой момент отступить назад. И дальше случается все, чего так сладко и мучительно хотелось – сначала пальцы, растягивающие изнутри, вскрик, и вторая рука на бедре – прости, прости! – и нога, закинутая на поясницу, и влажная от выступившего семени головка, раздвигающая узкий вход... Ладонь под затылком, большой палец бережно утирает выступившие слезы, и Зангетсу двигается дальше, глубже, сильнее, дышит тяжело и хрипло, что-то говорит, но Кагейоши уже просто не разбирает слов. Удовольствие накатывает волной, он, кажется, прокусывает губу, но не может, не может, не может не кричать, когда твердый член снова и снова толкается в него, и почти бессознательно находит собственный, сжимает, быстро двигает рукой. Разрядка близка, Зангетсу чувствует это тоже и вдруг, перехватив за поясницу и плечи, одним движением поднимает и усаживает на себя. Слишком близко, слишком тесно прижимает... слишком нежно целует... слишком странные слова говорит – Кагейоши не выдерживает и, сжав в ладони головку члена, кончает. Уже отключаясь, он чувствует, как заходится в судороге наслаждения любовник, и роняет голову ему на плечо...


– ...очнись. Очнись, Кагейоши.

Свинцовые веки поднять с первого раза не получается, что говорить о враз отяжелевших руках и ногах? Юноша пытается опереться о землю, но ладонь натыкается на что-то относительно мягкое и горячее... чье-то тело.

Нет. Не чье-то. Его тело.

– Ками-сама... – только и удается выдохнуть, прежде чем залиться румянцем и, чтобы избежать внимательного взгляда, уткнуться лицом в соленую на вкус кожу. – Какой же я дурак...

– Не буду спорить, – мягко отвечает Зангетсу, рассеянно поглаживая его по спине. – Но это пройдет. С годами.

Он помогает сесть, поднимается сам, медленно начинает одеваться. Кагейоши бездумно следит за его движениями, но когда мужчина поднимает и раскрывает очки, тянется и хватает того за рукав. Смущенно молчит, не зная, что сказать, потому что нет ведь никакого права просить: не надо, не прячься за ними! – потому что это ведь был просто... в общем, просто! Наверное, риока заупрямился или что там еще, вот Зангетсу и... Он ведь не всерьез говорил то... то, что говорил, да? А если даже и всерьез, то какая разница теперь – после этой истории с Бьякуей?..

Связная мысль прерывается, потому что Зангетсу снова опускается рядом и пристально смотрит, и сжимает пламенеющее от смущения лицо в ладонях, не давая отвести взгляд. Что уж он там находит, непонятно, но вдруг улыбается – он! улыбается! – и снова целует. Коротко и властно. Аккуратно запахивает на нем кимоно, сосредоточенно перевязывает пояс, восстановить прическу не пробует, просто вытаскивает заколки. И все это – продолжая улыбаться. Кагейоши думает, что, наверное, сходит с ума.

– Мне пора идти, – прислушивается к чему-то Зангетсу. – Веди себя хорошо.

Он отходит на край поляны, цепляет что-то пальцами и сдвигает здешнюю реальность, как занавес, открывая проход в свой мир. Довольно унылый мир, отмечает мысленно Кагейоши и вдруг весь вскидывается:

– Стой!.. Подожди, ты... Ты что, уходишь?

Черный плащ треплет не-здешний ветер, Зангетсу прищуривается, прикрывает рот рукой – смеется, не иначе. И отвечает, одновременно надевая очки:

– Мы будем часто приходить.

Конец